Предпоследняя истина (сборник) - Страница 59

Фут знал, что это будет нелегко. Но у нас есть приборы, которые помогут эту машину обнаружить, в этой области мы как-никак работаем с 2014 года. И к тому же на этот раз мы работаем не на клиента, а сами на себя.

Потому что он понимал: их собственная жизнь, независимо от ничьей воли, поставлена сейчас на карту. И это тот последний кон, перед которым все игроки блефуют, лгут, обманывают и набивают цену.

— Юридическая контора «Блеф, Ложь, Обман и компания», громко сказал он. — Они могли бы представлять нас в Совете Реконструкции, когда мы будем судиться с Брозом.

— По поводу чего?

— По поводу того, — тихо сказы Фут, — что законно избранный правитель мира — Заступник Талбот Йенси, как известно каждому жителю убежища, как на протяжении последних пятнадцати лет утверждало правительство Ист-Парка. И этот человек в действительности существует. И, следовательно, Броз узурпатор. Поскольку законная власть целиком и полностью принадлежит Йенси, что и требовалось доказать. И что, впрочем, неоднократно подчеркивали как Зап-Дем, так и Нар-Пак.

И, как я понимаю, Йенси начал бороться за свои законные права.

Глава 24

Темнокожий мальчуган застенчиво сказал:

— Меня зовут Тимми.

Стоявшая рядом с ним младшая сестренка, улыбаясь, чуть слышно прошептала:

— А я — Дора.

Николас повторил:

— Тимми и Дора. — Потом сказал, обращаясь к миссис Лантано:

— У вас очаровательные дети.

Глядя на жену Лантано, он подумал про свою собственную, Риту, все еще находящуюся в подземелье, обреченную на прозябание в убежище. Вероятно, пожизненно. Потому что даже самые приличные люди из тех, кто выжил на поверхности, такие как Дэвид Лантано и, если он правильно понял, богатый строитель жилых комплексов, Луис Рансибл, ничего не могли предложить жителям подземных убежищ: ни планов на будущее, ни надежд. Ничего. За исключением, как в случае Рансибла, гигиеничных, миленьких тюрем, находящихся на поверхности, вместо более темных и унылых подземных казематов-убежищ. А Лантано…

Его железки прикончили бы меня, подумал Николас, если бы не появился Талбот Йенси со своим спасительным оружием.

Он спросил Лантано:

— Почему все говорят, что Йенси — это выдумка? Блэр утверждает это, все в один голос говорят об этом. И вы — это же самое…

Лантано загадочно ответил:

— Каждый политический деятель, который когда-либо находился у власти…

— Я не о том, — перебил Николас. — И я думаю, вы понимаете это. Я говорю не о различии между личностью человека и тем, как его воспринимает публика. Я говорю о ситуации, которая, насколько мне известно, вообще не возникала на протяжении истории. О вероятности того, что этот человек вообще не существует. И все же я его видел. Он спас мне жизнь.

Я оказался здесь, понял он, чтобы осознать; во-первых, что Талбота Йенси не существует, во что мы все верили, и во-вторых, что он существует на самом деле, что достаточно реален для того, чтобы прикончить двух злобных железок-ветеранов, которые в отсутствие обуздывавшего их хозяина готовы без долгах размышлений отправить человека к праотцам. Убивать людей — занятие для них привычное, входящее в их обязанности, это часть их работы, причем, вероятно, главная часть.

— При создании своего, рассчитанного на публику, образа, — сказал Лантано, — каждый государственный деятель в той или иной степени использовал вымысел. Особенно это касается прошлого столетия. И, разумеется, эпохи римлян. Каким, например, на самом деле был Нерон? Нам это неизвестно. Да и сами римляне об этом не знали. То же самое относится и к Клавдию. Был Клавдий идиотом или великим святым, подвижником? А пророки, религиозные…

— Вы мне так и не ответили, — снова перебил его Николас. И нежелание Лантано отвечать на заданный вопрос было слишком явным.

Сидевшая на длинной черной скамье из сварного железа с резинопластовым сиденьем вместе со своими двумя детьми, Изабелла Лантано сказала:

— Вы правы, мистер Сент-Джеймс, он не ответил. Но ответ ему известен.

Ее большие глаза, казалось, излучали волю, она посмотрела на мужа, и они обменялись многозначительными взглядами, ничего не говоря при этом вслух. Николас, не принимавший участия в этом безмолвном разговоре, поднялся и стал бесцельно расхаживать по гостиной, чувствуя, что совсем запутался.

— Выпейте мексиканской водки, — предложил Лантано. — Мы привезли из Мехико-Амекамеки самые лучшие сорта. — Потом добавил:

— Тогда я выступал в Совете Реконструкции и, к своему глубокому удовлетворению, обнаружил, что его членам все совершенно безразлично.

— А что это за Совет? — спросил Николас.

— Верховный Суд этого, единственного известного нам мира.

— И что же вы хотели? — поинтересовался Николас. — Какого решения вы от них хотели добиться?

Помолчав, Лантано лаконично ответил:

— Решения по вопросу, представляющему чисто академический интерес.

Точного определения законных прав Заступника. При судебном разбирательстве с Агентством. Генералом Холтом и маршалом Харенжаным. Со… — Он замолчал, потому что один из его домашних железок вошел в гостиную и с самым почтительным видом стал приближаться к Лантано. — Со Стэнтоном Брозом, закончил он свою мысль. — В чем дело? — спросил он железку.

— Господин, на самом краю охраняемой нами территории появился йенсенист, — вежливо ответил железка. — Его сопровождает свита из тридцати железок, он очень взволнован и настаивает, чтобы вы позволили ему нанести вам визит. Кроме того, его сопровождает группа людей, о которых он говорит, что это люди, охраняющие его от вымышленной или от действительно существующей опасности согласно приказу, полученному, как он утверждает, из Женевы. Он выглядит очень напуганным и попросил вам передать, что его лучший друг мертв и что «пришел его черед». Я точно процитировал его слова, мистер Лантано. Он сказал, «если только Лантано» — от волнения он забыл добавить «мистер», как того требует вежливость. Он сказал: «Если только Лантано мне не поможет, то следующей жертвой стану я». Вы его примете?